— Стало быть, мода у них такая.

— И по всей границе стена у них выстроена. Чтоб ни они ни к кому, ни к ним никто.

— Своим умом хотят жить. Что ж, это, пожалуй, надежнее. Мы вот и прытки: прыг да прыг, а толку от этого прыганья мало.

Чай отпили. Дети высыпают из залы и подходят благодарить дедушку.

— Лакомства-то вам дали ли? — осведомляется старик.

— Дали, папенька.

— Ну, ступайте, ешьте. А вы что ж? — обращается он к присутствующим, — полакомиться?

Матушка первая подходит к столу, кладет на тарелку моченое яблоко и подает его отцу.

— Папенька, яблочка мочененького?

— Съем.

— Нигде таких моченых яблоков, как в Москве, не найдешь. Только здесь ими и полакомишься. Я уж как ни старалась и рецепты доставала, никак не дойду.

— В квасах их мочат; духи кладут. — А почем, папенька, покупали?

— Дороги. По сорока копеек десяток.

— Деньги хорошие; зато уж и яблоки! Матушка хочет распространиться насчет квасов, медов и прочих произведений московского гения, но дядя об чем-то вдруг вспомнил и круто поворачивает разговор в другую сторону.

— А я давеча в лавке у Егорова слышал, что во французского короля опять стреляли, — возвещает он.

— И я слышал, — подтверждает Клюквин.

— Не знаю, читал я сегодня газеты, ничего там не пишут.

— Писать не велено, даже разговаривать строго-настрого запрещено. Чтобы ни-ни. А Егорову, слышь, дворецкий главнокомандующего сказывал. И что этим французам нужно? Был у них настоящий король — другого взяли. Теперь и этого не хотят.

— Пустой народ. Цирульники да портные.

— Цирульники, а республики хотят. И что такое республика? Спроси их, — они и сами хорошенько не скажут. Так, руки зудят. Соберутся в кучу и галдят. Точь-в-точь у нас на станции ямщики, как жеребий кидать начнут, кому ехать. Ну, слыханное ли дело без начальства жить!

— Вон у нас Цынский (обер-полициймейстер) только месяц болен был, так студенты Москву чуть с ума не свели! И на улицах, и в театрах чуделесят да и шабаш! На Тверском бульваре ям нарыли, чтоб липки сажать, а они ночью их опять землей закидали. Бот тебе и республика! Коли который человек с умом — никогда бунтовать не станет. А вот шематоны да фордыбаки…